Издательский Дом «Святая Гора» выпустил «Книгу об исповеди» преподобного Никодима Святогорца.

«Книга об исповеди» прп. Никодима Святогорца впервые издана на русском языке

«Книга об исповеди» издавалась на греческом языке более двадцати раз и до сих пор является в греческих церквях настольной книгой для духовников и руководством в духовной жизни для мирян.

Своё значение она сохраняет и в наши дни, поскольку излагает православное святоотеческое учение о покаянии и исповеди и указывает высокий идеал истинного и богоугодного покаянного подвига. Преподобный Никодим на её страницах касается также многих вопросов богословия и канонического права и как глубокий знаток человеческой души и ревностный пастырь даёт советы и наставления по различным вопросам духовной и церковной жизни.

На русском языке книга выходит в свет впервые.

Ваше Высокопреосвященство, досточтимые отцы и матери,

с глубоким почтением к вам приношу вам свои смиренные пожелания Божией помощи и благословение Святой Горы. Позвольте предложить вам некоторые размышления на тему: «Монашеское молитвенное правило: трудности и пути их преодоления. Как игумен помогает братству сохранить ревность к молитве».

Эта тема представляет собой главный вопрос в духовной жизни монахов. Все мы теоретически знаем, или читаем, или слушаем наставления о молитве. Мы знаем о молитве из Священного Писания, из творений святых отцов, из сочинений современных старцев Святой Горы, Греции, России и других Православных Церквей. Горячая и искренняя молитва подвижника является для нас признаком его святости, мерилом его духовного преуспеяния и становится предметом нашего восхищения. Все без исключения: ученые богословы и простые монахи, отшельники-исихасты и насельники общежительных монастырей, верующий народ – признают и доказывают необходимость личной молитвы.

Наш старец, архимандрит Эмилиан (Вафидис), проигумен монастыря Симонопетра, всегда обращал особое внимание братства на то, что величайшее зло, какое только может быть в жизни человека – если он не умеет молиться. И эту катастрофу невозможно сравнить ни с какой другой. Более просто говорит преподобный Паисий Святогорец: «Суть дела в том, чтобы начал работать моторчик, то есть сердце». И еще: «Когда кто-то научится молиться, такой даже если и захочет принять плохой помысел, не сможет». Одним словом, молитва – это всё. Молитва – это атмосфера, в которой душа живет и дышит. И если молитва правильна, она всё приводит в порядок, устраняет все трудности, разрешает все проблемы, освобождает от тревог и очищает грехи. Тогда молитва даже творит чудеса в нашей жизни. Опыт всех святых отцов сводится к следующей неоспоримой истине: «Наше монашеское призвание есть всецелое посвящение себя непрестанному предстоянию, днем и ночью, пред Богом». Если мы спросим себя: «Для чего мы пришли в монастырь?», то увидим, что ответ очевиден: «Потому что монастырь – это самое подходящее место для молитвы».

Пока мы говорили о вещах общеизвестных и всеми признаваемых.

Теперь перейдем к обсуждению конкретных проблем, с которыми приходится сталкиваться монахам при совершении личного молитвенного правила, а именно:

– Как мы должны совершать молитву, чтобы она была действенной.

– Какие трудности встречаются в молитве и как их можно преодолеть.

– Как игумен помогает сохранить ревность к молитвенному правилу.

Прежде чем приступить к рассмотрению этих вопросов, отметим два момента:

Во-первых, молитвенное правило монаха святые отцы называют литургией. Это значит, что наше личное правило – это не просто единословная молитва Иисусова, но гораздо более обширное делание, охватывающее всю жизнь человека. Личная жизнь монаха неразрывно соединена с его жизнью в монастыре среди братий и охватывает все его отношения с ближними и с Богом. Поскольку мы живем среди людей, мы должны быть внимательными к нашим отношениям с ними. Нужно стараться так проводить свой день, чтобы иметь возможность ночью совершать свое правило. Для этого мы должны общаться с ближними в духе евангельской любви, не выносить на всеобщее обсуждение свои проблемы, не настаивать на своем мнении, не проявлять злопамятства. Напротив, мы несем ближним мир, делимся с ними своим опытом, выражаем в общении нашу благодарность Богу и людям. И такое устроение мы приобретаем через молчание, молитву, нашу связь с Богом в келье. Архимандрит Эмилиан говорит: «Никто не становится святым от общения с людьми. Освящается человек именно во время молитвы. Он закладывает глубокий фундамент, основу всего своего бытия именно на своем правиле, в уединении, когда он объят Божественным веселием, то есть когда Господь дарует ему Свою благодать во время молитвенного правила. Когда истина встречается с праведностью, то есть когда мое духовное состояние истинно и в своей молитве я с радостью встречаю праведного Бога, тогда я могу искать благодатных переживаний». Иными словами, именно через молитву человек может достичь благодатных состояний, сподобиться святости, общения с Самим Богом.

Во-вторых, личная молитва монаха не может существовать сама по себе, она соединена с богослужением и особенно с Божественной Евхаристией, подобно тому, как вера соединяется с делами, или как подвиг немыслим без смирения. Молитва монаха сама по себе остается бесплодной, обращается в частное дело или даже бывает ложной, если она не сопровождается участием в богослужении, приобщением Святых Таин, жизнью в братстве, как в едином теле. С другой стороны, и одно богослужение без личной, внутренней, живой молитвы оказывается формальным служением Богу, всего лишь добротным исполнением уставных указаний.

Теперь давайте попробуем ответить на вопрос, как мы должны совершать молитву, чтобы она была действенной?

Келейное правило монаха очень важно, оно может созидать братство и верующих и служить делу Христову в мире. Для Господа нет ничего важнее спасения душ – тех душ, ради которых Он претерпел Распятие, потому что каждая душа для Него драгоценнее всего мира.

По общему мнению святых отцов, для монаха предпочтительнее совершать молитву ночью, потому что ночь – это время, когда Бог обычно говорит с человеком. Ночью молился Христос и апостолы, ночью происходили главные события Божественного Домостроительства, ночь свободна от шума и хлопот. Если монах в течение дня будет следить за тем, чтобы его дела и слова были по Богу, и постарается хранить, насколько возможно, память о Боге, повторяя молитву Иисусову, тогда в ночной тишине его ум окажется свободным от помыслов и попечений. И тогда монах сможет произносить молитву иначе, чем произносил бы ее днем, более чисто и трезвенно. Для большинства людей, впрочем, нужно подготовиться к тому, чтобы начать молитвенное правило. Как это лучше сделать, монах должен определить для себя вместе с игуменом, испробовав разные способы подготовки к правилу. У игумена монах берет благословение на всё, советуется с ним даже в малых, личных вопросах своей жизни.

Подготовкой к молитвенному правилу могут служить земные поклоны –некоторым поклоны так нравятся, что они делают их тысячами в продолжение ночи, соединяя их с молитвой. Полезной подготовкой к молитве может быть чтение житий святых, празднуемых на следующий день, ради того чтобы получить их помощь во время молитвы. В любом случае необходимое и обязательное чтение — это Священное Писание и аскетические творения. Цель такого чтения – не получение интеллектуального знания (этим можно заняться в другое время), но пробуждение духовного чувства. Священное Писание, как говорил нам старец Эмилиан, — это «правила того языка, на котором с нами будет говорить Бог».

Когда монах подготовится таким образом к молитве, напитавшись божественным нектаром Писания, как организм питается вещественной пищей, он начинает творить молитву Иисусову. Эта молитва получила название «умной» или «сердечной», потому что она должна войти во внутренность души, в сердце, этот центр нашего существа, по словам Священного Писания. Как же монах будет творить молитву? Древние святые отцы говорят о некоторых приемах, в том числе психосоматических. Другие отцы, например русские подвижники XIX века, опасаясь прелести, советуют большее внимание придавать не каким-либо внешним пособиям при совершении молитвы, а вниманию к словам молитвы. В православном предании существует разнообразие мнений на эту тему. Старец Эмилиан не придавал особого значения приемам молитвы, или, правильнее сказать, каждому монаху советовал свой метод, тогда как в других монастырях Святой Горы один конкретный метод может определяться как обязательный для всего братства. Во всяком случае, для успешного совершения личного правила значение имеет не метод, но наше расположение встретить Христа. Здесь, в ночной тьме, я не вижу Христа, но любовь к Нему так воспламеняет мое сердце, что я как будто чувствую Его присутствие рядом с собой.

Приведу небольшой отрывок из беседы старца Эмилиана, где он говорит о том, что молитвенное делание может совершаться самыми разными способами. Отрывок взят из толкования старца на изречение святого Григория Синаита о молитве. Итак, старец говорит: «Молиться человек может самыми разнообразными способами. Каждый человек — это личность, у каждого из нас свой путь, и потому все играет роль: место, где совершается молитва, состояние и характер человека, климатические условия в том месте, где он живет, окружающие его люди… Например, одно дело жить в Эссексе и другое — на Святой Горе. Одно дело находиться в безмолвном месте, на какой-нибудь уединенной горе, и другое дело в общежительном монастыре. Все имеет значение».

В любом случае, быстрое произношение молитвы помогает при совершении правила. Помогает именно потому, что не оставляет места помыслам. Монах непрестанно призывает имя Господа Иисуса Христа, прибавляя прошение о помиловании: «помилуй мя», и от этого у него возникает не чувственно-сентиментальное, но подлинное сокрушение. Постепенно память о Боге становится дыханием монаха. Он вдыхает Божественную жизнь, веяние Святого Духа, и тогда уже молитва влечет его к себе, заменяя все другие влечения. Так монах приобретает ум Христов. Бог Слово сеет Свое слово, и это слово, как божественное семя, попадает на добрую почву. Семя растет и пробуждает человека, воодушевляет и ободряет его, дает ему чувство внутреннего мира, а также делает его твердым, постоянным, сильным и способным принимать решения.

Трудности в молитве и способы их преодоления

Первая трудность — это время. Всякого рода деятельность не должна оттеснять личную молитву и богослужение на второй план, но, напротив, именно вокруг молитвы нужно строить всю монастырскую жизнь. Недопустимо посвящать молитве и богослужению лишь какие-то обрывки времени, остающиеся от остальных дел. Ведь для того, чтобы хорошо помолиться, монах должен располагать временем и для подготовки к молитве. Иными словами, он должен создать внутри себя соответствующую атмосферу, настрой, расположение. Если он начнет чувствовать в душе покаяние, сокрушение, то это и будет самое подходящее для молитвы расположение. В состоянии сердечного сокрушения мы стремимся к тому, чтобы «заключить» необъятного Бога в нашей, как правило маленькой, келье и «привести» Его туда, где находимся мы. Молитва — не безлична, это общение двух лиц: молящегося человека и подлинно сущего Бога. Бог присутствует там, где я молюсь, и Он истинно существует, независимо от того, чувствую я это или нет, верю я в это или нет.

Допустим теперь, что монах располагает необходимым для подготовки и для молитвы временем. Но это еще не значит, что у него больше не будет никаких проблем. Где, как не в молитве, монаху встречаться с трудностями? Ведь его главное поприще — это молитва.

Как правило, стоит лишь начать произносить молитву Иисусову, как тут же возникают затруднения. Вдруг всплывают в памяти яркие воспоминания всех событий прожитого дня, всего, что мы слышали и сказали. Или начинает представляться, что какие-то незаконченные дела необходимо решить сейчас же в срочном порядке. Кроме того, одолевает сонливость, даже если мы перед этим достаточно отдохнули. Бывает, что какая-то невыносимая тяжесть, внутреннее смятение не дает произносить молитву даже вслух. Многие, испытывая на себе все описанное (а это может повторяться каждую ночь на протяжении целых лет) и не получая от молитвы никакой радости, не вкушая сладости молитвы, о которой они читают в книгах, постепенно падают духом, разочаровываются и, наконец, оставляют ночную молитву под тем предлогом, что это не для них, они на такое не способны.

«Что же делать в такой ситуации?» — спрашивает старец Эмилиан. И далее отвечает: «Не будем забывать, что трудности, с которыми мы сталкиваемся в молитве, не случайны. Самим своим появлением они свидетельствуют нам, что молитва начинает становиться нашим искренним убеждением, нашим занятием, делом, привлекающим нас к себе. Как правило, у людей, не прилежащих молитве, не бывает серьезных трудностей, потому что сатана убаюкивает их надеждой на то, что они «что-то делают», как-то преуспевают. Дай Бог нам всем получать от молитвы истинное наслаждение, посылаемое Богом, это очень полезно для духовной жизни. Но я хочу, чтобы вы знали, что по крайней мере в начале, если не сказать по крайней мере в течение нескольких лет (а то и всей жизни), гораздо полезнее для нас встречать в молитве трудности и препятствия, а не наслаждения. Когда я встречаю препятствия, тогда по-настоящему испытывается моя воля, свободное произволение, любовь к Богу».

Итак, трудности в молитве – это совсем не повод для того, чтобы ее оставить. Бросить молитву — это не решение проблемы, так же как и страх перед трудностями — не то чувство, с каким мы должны эти трудности встречать. Нужно преодолеть в себе страх даже перед самыми серьезными затруднениями в молитве.

Как правило, трудности возникают именно при молитве Иисусовой, потому что она — та «тяжелая артиллерия», что уничтожает силы врага и низводит благословение с небес. И когда нам тяжело молиться по четкам, нужно прибегнуть к вспомогательным средствам: чтению святых отцов и Псалтири. Только спокойно и без паники. Такая смена деятельности весьма полезна.

Можно сказать, что препятствия и трудности доказывают лишь то, что молитва, которая нас утомляет и распинает, на самом деле играет решающую роль в нашей жизни, обладает огромной силой и существенно необходима нам. Если хотите, молитва — это призыв к смерти, исходящий от Самого Христа. Иначе говоря, наши трудности — это смерть, несение креста Христова, мученичество. Итак, Христос в этот час молитвы призывает монаха взять на себя крест, и согласие монаха ценно в глазах Христа.

Допустим, что монах или просто верующий человек каждый день молится Христу, умоляя послать ему крест, прося, чтобы исполнялась воля Божия в его жизни. И вот во время молитвы Христос говорит ему: «Возьми Мой крест сейчас». Если в этот момент человек отвергнет крест, это означает, что он не распинается ради того, чтобы воскреснуть вместе со Христом, но сам не знает, чего просит у Бога.

Христос призывает нас к несению креста, и нет ни одного человека, который спасся бы без креста. И если во время молитвы ты чувствуешь, как будто умираешь во мраке и полном унынии, это все-таки лучше, чем заниматься чем угодно другим. Тебе трудно молиться? Это доказывает, что Бог рядом с тобой, Он призывает тебя разделить жребий святых апостолов, хочет даровать тебе спасение, как всем Своим святым. Иначе говоря, ты стоишь в притворе храма и уже готов войти внутрь, где тебе откроется свет Христов.

Итак, монах должен понимать, что трудности в молитве для него спасительны. И перед тем, как начать молиться, пусть он не ждет, что все пойдет хорошо и гладко, но думает только о том, что сейчас будет предстоять пред Богом. Нужно быть готовым принять все. Нужно приступать к молитве, ощущая себя рабом неключимым, верным и неусыпным стражем, не ожидая вознаграждения, не ожидая ничего.

И наконец, следует осознать, что в корне неверно мнение о том, будто умная молитва является достоянием одних безмолвников, и не подходит для общежительных монахов, которые якобы должны довольствоваться только богослужением и телесным трудом. Такие рассуждения — это клевета на православное предание исихастской и духовной жизни. Молитва предназначена для всех, и все могут вкушать ее плоды, было бы желание и необходимые условия, которые должен создать монастырь, то есть относительное безмолвие и время на молитву. Без этих условий не может быть и речи о настоящем монашестве.

Теперь рассмотрим, как игумен может помочь монаху сохранить ревность к молитвенному правилу.

Наставления игумена имеют огромное значение для преуспеяния монаха в молитве и сохранения ревности в подвиге. Игумен не обязательно должен быть великим подвижником умного делания, главное, чтобы он понимал, что это делание есть существенное занятие монаха, в том числе насельника общежительного монастыря. Если он сам убежден в этом, то и своим монахам будет передавать любовь к молитве, а также создаст необходимые условия для молитвы: позаботится, чтобы у монахов было время для молитвы, уединение и относительное безмолвие. Более того, если такой игумен заметит, что какой-то монах горит особенной ревностью к молитвенному деланию, то он будет поощрять его и давать ему больше времени на молитву, даже в ущерб работе на послушании. Таких ревностных любителей молитвы и бдения нужно считать сокровищем для общежительного монастыря. Они совершают то служение, которое служит опорой для всего братства. Старец Эмилиан не уставал повторять, что дело игумена — созидать в братстве правильный настрой, то есть осознание того, что цель жизни в монастыре — это соединение с Богом через молитву.

Кроме того, игумен — это «наставник душ». Он не должен заставлять всех насельников творить молитву Иисусову одинаково. Скорее он должен, как любвеобильный отец, уделять особое внимание тому, кто испытывает какие-то трудности, помогать каждому найти свой собственный способ предстояния пред Богом. Священное Предание Церкви сохранило для нас множество различных примеров того, как человек может молитвенно предстоять пред Богом, – об этом можно прочитать в житиях святых. Главное, монах не должен забывать смысл своего келейного правила — стояние пред таинством Божиим. Если монах будет непременно рассказывать игумену о том, как он молится, то он сможет что-то менять, и, в конце концов, найдет, как он может больше угождать Богу в своем молитвенном предстоянии. Келейная молитва — это центр, средоточие монашеской жизни, наслаждение и неложная радость для монаха. Кроме того, молитвенное правило находится в постоянном движении, изменении: нужно, чтобы прошло время, пока оно претерпит различные колебания, неустойчивость, изменения и, наконец, достигнет устойчивого состояния, при котором уже не монах будет произносить молитву Иисусову, но сама молитва претворится в слушание словес Божиих.

Если монастырь живет как истинное братство, тело Христово, то дарования одного члена становятся достоянием всех и способствуют созиданию общего тела. Тогда червь зависти не может приблизиться к душам монахов, и преуспеяние в молитве одного брата становится общей радостью и похвалой, потому что Бог действует вся во всех ради славы имени Своего.

Таков, досточтимые отцы, братья и сестры, призыв Святой Горы, которая на протяжении веков остается незыблемым оплотом молитвы. Молитвы ждет от нас Церковь, на нее надеются верующие миряне, которые не имеют возможности молиться так, как монахи, – несмотря даже на то, что многие миряне молятся больше, чем монахи. Монахи должны быть среди тех, кто в белых одеждах добрых дел пребывают пред престолом Бога и Агнца и служат Ему день и ночь в храме Его, и Сидящий на престоле будет обитать в них (Откр. 7, 15).

Архимандрит Елисей, игумен монастыря Симонопетра

Доклад в монастыре Святых Царственных страстотерпцев в урочище Ганина Яма в рамках регионального этапа XXIV Международных Рождественских образовательных чтений (5 ноября, 2015 года).

Апостол Петр часто становился героем сказок и легенд. Ниже вы найдете две немецкие сказки и две русские легенды, в которых образ апостола показан с разных сторон – как волшебника, исцеляющего и вразумляющего людей, хранителя райских врат, гостя в крестьянских домах и человека, который на один день захотел стать Богом. В каждой из этих историй  раскрываются разные черты апостола Петра, известные нам по  новозаветным текстам.

Сказки братьев Гримм

Брат-весельчак

Была когда-то большая война, и когда она окончилась, много солдат вышло в отставку. Получил и Брат-Весельчак отставку и в придачу всего лишь солдатский хлебец и четыре крейцера деньгами; с тем и пустился он в путь-дорогу. А сидел у дороги святой Петр в образе нищего. Когда Брат-Весельчак проходил мимо, стал нищий милостыню у него просить; А тот отвечает:

— Милый мой нищий, что же мне тебе подать? Был я в солдатах и вот получил отставку, и есть у меня всего-навсего один лишь хлебец солдатский да четыре крейцера денег; как истрачу их, придется мне тоже, как и тебе, милостыню просить. Но все ж таки я тебе что-нибудь подам.

Разделил он хлебец на четыре части, дал апостолу часть да еще крейцер деньгами. Поблагодарил его святой Петр и пошел себе дальше, уселся опять в образе другого нищего у дороги, где проходил солдат. Подошел солдат, а тот попросил опять, как и в прошлый раз, подать ему милостыню. Ответил Брат-Весельчак то же самое, что и тогда, и дал ему снова четверть хлебца да крейцер деньгами. Поблагодарил святой Петр, пошел себе дальше и сел в третий раз у дороги, в образе другого нищего, и попросил у Брата-Весельчака милостыню. Подал ему Брат-Весельчак и в третий раз четверть хлебца да третий свой крейцер. Поблагодарил его святой Петр, и Брат-Весельчак пошел дальше, и осталось у него всего лишь хлеба краюшка да один крейцер деньгами. Вот и зашел он с этим в харчевню; хлебец поел, а на крейцер велел подать себе пива. Закусил он и двинулся дальше, а ему навстречу опять святой Петр в образе отставного солдата и говорит ему:

— Здорово, товарищ! Не дашь ли мне хлеба кусок да крейцер, чтоб выпить маленько?

— Где ж мне взять их? — ответил Брат-Весельчак. — Получил я отставку да хлебец солдатский и четыре крейцера деньгами. Повстречал по дороге трех нищих, дал каждому из них по четверти хлебца да деньгами по крейцеру. Последнюю краюшку я в харчевне съел, а на последний крейцер немного выпил. Теперь у меня в кармане пусто, и если у тебя тоже нет ничего, то, пожалуй, пойдем вместе с тобой милостыню просить.

— Нет, — ответил святой Петр, — вот этого как раз и не требуется: я малость знаком с лекарским ремеслом и заработать себе смогу, сколько мне будет надо.

— Да, — сказал Брат-Весельчак, — но в этом деле я ничего не смыслю, и выходит, что придется мне милостыню идти просить одному.

— Ну, а ты ступай со мной вместе, — сказал святой Петр, — если я что заработаю, дам тебе половину.

— Это дело для меня подходящее, — сказал Брат-Весельчак.

И вот пошли они вместе. Подошли они к одному крестьянскому дому и слышат там плач и крик; вошли они в дом, а лежит там человек тяжело больной и уже при смерти; его жена причитает и плачет навзрыд.

— Брось плакать и причитать, — сказал святой Петр, — я готов твоего мужа вылечить. — Достал он из кармана мазь и вмиг исцелил больного; тот мог встать и стал совершенно здоров. Вот муж с женой и говорят на радостях:

— Как же нам вас отблагодарить? Что дать вам за это?

Но святой Петр принять ничего не пожелал; и чем больше его упрашивали, тем он больше отказывался. Тут Брат-Весельчак толкнул святого Петра и говорит:

— Да возьми ты что-нибудь, ведь нам пригодится.

Принесла, наконец, крестьянка ягненка и говорит святому Петру, чтобы он его взял, а тот брать не хочет. Тут Брат-Весельчак отвел его в сторону и говорит:

— Да бери ты, глупый черт, нам-то ведь пригодится.

И сказал, наконец, святой Петр:

— Ну, ягненка я возьму, но нести его не буду; если хочешь, то неси его сам.

— Да дело это нетрудное, — сказал Брат-Весельчак, — уж я его понесу, — и он взвалил ягненка себе на плечи. Пошли они дальше и пришли в лес. Стало Брату-Весельчаку трудно нести ягненка; был он голоден и говорит святому Петру:

— Погляди, вот и местечко красивое, здесь мы могли бы ягненка сварить и съесть.

— Что ж, я согласен, — отвечал святой Петр, — но стряпать я не умею. Если хочешь варить, то вот тебе и котел, а я, пока мясо сварится, пойду погуляю. Но ты не смей начинать есть, пока я не вернусь, а приду я вовремя.

— Ну, ступай себе, — сказал Брат-Весельчак, — я уж управлюсь, сварить его сумею.

И святой Петр ушел, а Брат-Весельчак зарезал ягненка, развел костер, бросил мясо в котел и начал варить. Был ягненок уже готов, а апостола все нету. Вытащил тогда Брат-Весельчак ягненка из котла, разрезал его и нашел сердце.

— Это, пожалуй, самое вкусное, — сказал он, попробовал его и, наконец, съел его все. Воротился святой Петр и говорит:

— Можешь съесть всего ягненка, а я съем одно только сердце, дай мне его.

Взял Брат-Весельчак нож и вилку и сделал вид, будто усердно ищет его в мясе, но никак не может найти. Наконец, не долго думая, говорит:

— Тут его нету.

— Ну, а куда ж оно могло деться? — спрашивает апостол.

— Это уж я не знаю, — ответил Брат-Весельчак. — Но ты только подумай, какие мы с тобой оба дураки: ищем у ягненка сердце, а никому из нас и в голову не придет, что у ягненка-то ведь сердца не бывает!

— Э, — сказал святой Петр, — да это ты что-то выдумываешь! Ведь у каждого животного имеется сердце, почему ж не быть ему и у ягненка.

— Нет, братец, так оно и есть, нет у ягненка сердца. Ты только как следует поразмысли и сообрази, что и вправду нет у него сердца.

— Ну, ладно, — сказал святой Петр, — раз нет сердца, так мне тогда ничего и не надо, можешь всего ягненка сам съесть.

— Ну, чего сейчас не доем, то возьму с собой в ранец, — сказал Брат-Весельчак. Съел половину ягненка, а остальное себе в ранец засунул.

Пошли они дальше, и сделал святой Петр так, что через дорогу, по которой им надо было проходить, вдруг стала протекать большая река. Святой Петр и говорит:

— Ступай ты вперед.

— Нет, — говорит Брат-Весельчак, — иди ты вперед, — а сам подумал: «Если он не перейдет реку, я тут останусь».

Вошел святой Петр в воду, и была она ему всего лишь по колено. Собрался и Брат-Весельчак переходить вброд, и вдруг река стала глубже, и вода оказалась ему по самую шею. Тут он как закричит:

— Братец, помоги мне!

А святой Петр и говорит:

— А ты готов сознаться, что ты съел сердце ягненка?

— Нет, — ответил он, — я его не ел.

И стала тогда вода прибывать и дошла ему до самого рта.

— Помоги мне, братец! — завопил солдат.

А святой Петр и говорит ему опять:

— А ты готов сознаться, что ты съел сердце ягненка?

— Нет, — ответил он, — я его не ел.

Но святому Петру все-таки не хотелось, чтоб солдат утонул, и повелел он воде схлынуть и помог ему перейти.

Пошли они дальше и пришли в одно королевство; услыхали они там, что королевна лежит больная, при смерти.

— Хо-хо, братец, — говорит солдат святому Петру, — вот уж будет нам добыча и на веки вечные хватит.

И казалось ему, что святой Петр идет недостаточно быстро.

— Ты, братец любезный, шагай повеселей, ноги подымай повыше, — говорит он ему, — чтобы явиться нам как раз вовремя.

А святой Петр шел все медленней, как его Брат-Весельчак ни гнал, ни подталкивал; и услыхали они, наконец, что королевна уже умерла.

— Вот тебе и на, — говорит Брат-Весельчак, — а все это из-за того, что ты шел будто спросонок.

— Да ты успокойся, — ответил святой Петр, — я в силах не только больных врачевать, но могу и мертвых воскрешать.

— Ну, ежели так, — сказал Брат-Весельчак, — это мне нравится, тут по крайней мере заработаем мы с тобой целых полкоролевства.

Пришли они в королевский замок, и были там все в великой печали; но святой Петр объявил королю, что он готов его дочь воскресить. Привели его к ней, а он и говорит:

— Принесите мне котел с водой.

Принесли ему котел с водой, и велел он, чтоб все вышли, и позволил остаться с ним одному лишь Брату-Весельчаку.

Потом разрезал он покойницу на куски, бросил их в воду, развел огонь под котлом и начал варить. Отвалилось от костей мясо, вынул он белые кости, положил их на стол в надлежащем порядке. Только он это сделал, вышел и трижды промолвил: «Во имя пресвятой троицы, мертвая, встань». Только он это сказал в третий раз, поднялась королевна — живая, здоровая и красивая. И был король по этому случаю в великой радости и сказал святому Петру:

— Требуй от меня награду, и если то будет даже половина моего королевства, я ее тебе отдам.

Но ответил святой Петр:

— Я за это ничего не хочу.

«Ох, ты дурень какой!» — подумал Брат-Весельчак, отвел своего товарища в сторону и говорит:

— Не будь ты, однако, таким дураком; если ты ничего не хочешь, то ведь мне что-нибудь да надо.

Но святой Петр не пожелал себе ничего; а король заметил, что другому из них хочется что-нибудь получить, и он велел своему казначею насыпать ему полный ранец золота.

Пошли они дальше. Пришли в лес, вот святой Петр и говорит Брату-Весельчаку:

— Давай теперь золото делить.

— Ладно, — ответил солдат, — давай делиться.

И поделил святой Петр золото, но разделил его на три части.

Подумал Брат-Весельчак: «Что это у него заскок в голове случился? Делит все на три части, а нас-то ведь двое».

Но святой Петр сказал:

— Вот я разделил правильно: одна часть мне, другая тебе, а третья часть тому, кто съел сердце ягненка!

— О, да ведь это же я его съел! — ответил Брат-Весельчак и быстро сгреб золото себе в карман, — уж в этом ты мне поверь.

— Как же так, — сказал святой Петр, — ведь у ягненка-то сердца нету?

— Э, да ты что, братец, как это ты соображаешь! Ведь у ягненка, как и у всякого другого животного, сердце имеется; отчего бы ему одному не иметь его?

— Ну, ладно уж, — сказал святой Петр, — получай золото ты один, но больше оставаться с тобой я не хочу, пойду теперь я один.

— Как хочешь, любезный братец, — ответил солдат, — счастливой тебе дороги.

И пошел святой Петр другим путем, а Брат-Весельчак подумал: «Да оно и к лучшему, что он от меня убрался, удивительный, надо сказать, святой».

И хотя у солдата денег было достаточно, но обращаться он с ними не умел, порастратил, пораздарил их, и спустя некоторое время у него опять ничего не оказалось. А пришел он в то время в одну страну и услыхал, что там умерла королевна. «Хе-хе, — подумал он, — будет мне удача, я ее воскрешу и уж велю уплатить себе как следует». Явился он к королю и предложил ему воскресить умершую. А король слышал, что ходит какой-то отставной солдат и воскрешает мертвых, и подумал, что Брат-Весельчак и есть тот самый человек; но так как он ему не доверял, то спросил сперва у своих советников, и те сказали, что он может рискнуть, — все равно, мол, дочь его мертвая.

Вот велел Брат-Весельчак налить в котел воды и всем из комнаты выйти. Разрубил он умершую королевну на части, бросил их в воду, развел огонь так же, как, видел он, делал это святой Петр. Начала вода кипеть, и отвалилось мясо, вынул он из котла кости и разложил их на столе; но он не знал, в каком порядке их класть, и все их перепутал. Стал он перед костями и говорит: «Во имя пресвятой троицы, мертвая, встань!» Проговорил он это трижды, но кости никак не пошевелились. Произнес он тогда эти слова еще трижды, но все было понапрасну.

— Ну, чертова девка, вставай, — крикнул он, — а не то тебе плохо придется!

Только он это вымолвил, как вдруг влезает в окошко святой Петр в прежнем образе отставного солдата и говорит:

— Эй, нечестивец, ты что это тут затеял? Как может мертвая встать, если ты все кости у ней перепутал?

— Любезный братец, да я ведь старался, как мог, — ответил он.

— Ну, на этот раз я тебя из беды выручу; но должен тебе сказать, что если ты еще затеешь что-нибудь подобное, попадешь в большую беду. А кроме того, не смей ты просить или брать что-нибудь у короля.

Сложил святой Петр кости в должном порядке и трижды промолвил:

«Во имя пресвятой троицы, мертвая, встань», — и королевна встала, и была здорова и так же прекрасна, как прежде. Вышел потом святой Петр снова через окошко. Обрадовался Брат-Весельчак, что все так хорошо обошлось, но досадно ему стало, что не должен он ничего брать. «Хотелось бы мне знать, — подумал он, — что это у него за такие причуды, — одной рукою дает, а другой отбирает; нету в этом никакого смысла». Предложил король Брату-Весельчаку просить у него, что он пожелает. Солдат не мог ничего принять, но все-таки хитростью и намеками он устроил так, что король велел отсыпать ему полный ранец золота, с тем и отправился он дальше. Выходит солдат, а у ворот стоит святой Петр и говорит:

— Ишь, что ты за человек, ведь я же тебе запретил что-либо брать, а ты вот полный ранец золота набрал!

— А я-то при чем, — ответил Брат-Весельчак, — если мне его сунули.

— А я тебе говорю, чтобы ты в другой раз подобных вещей не делал, а не то плохо тебе придется.

— Э, брат, да ты уж об этом не беспокойся: теперь есть у меня золото, чего мне сейчас перемываньем костей заниматься!

— Да, — сказал святой Петр, — но долго ли золото продержится! А чтоб ты не вступал опять на неуказанный путь, дам я твоему ранцу силу, чтобы все, чего ты ни пожелаешь, в нем и оставалось. Прощай, теперь меня больше не увидишь.

— С богом! — сказал Брат-Весельчак, а сам подумал: «Я рад, что такой чудаковатый малый уходит, уж вслед за ним я не поплетусь». А про волшебную силу ранца он и думать перестал.

Побывал Брат-Весельчак со своим золотом повсюду; все его проиграл, просадил, поистратил, как и в первый раз. И осталось у него под конец денег всего лишь четыре крейцера. Проходил он как-то мимо харчевни и подумал: «Ну, конец моим денежкам» — и велел подать себе на три крейцера пива и хлеба на крейцер. Вот сидит он себе и пьет, а сам чует запах жареных гусей. Посмотрел-поглядел Брат-Весельчак кругом и видит, что хозяин двух гусей в духовке оставил. Вспомнил он тут, что говорил ему однажды его товарищ: если пожелает он что в ранце иметь, то у него и будет.

«Э, надо бы это на гусях испробовать!» Он вышел и говорит за дверьми:

— Хочу, чтоб два жареных гуся из духовки в ранец ко мне попали.

Только он это вымолвил, открывает ранец, смотрит — лежат в нем два гуся.

— Ох, это хорошо! — сказал он. — Ну, теперь я буду парень не промах, — он пошел на лужок и достал из ранца свое жаркое. Только начал он его уплетать, а в это время проходило двое мастеровых, и они поглядели на нетронутого целого гуся голодными глазами. Подумал Брат-Весельчак: «С меня и одного хватит», — подозвал он парней к себе и говорит:

— Ну нате, берите гуся и ешьте за мое здоровье.

Поблагодарили они и пошли с гусем в харчевню; велели подать себе полбутылки вина и хлеба, вытащили дареного гуся и принялись за еду. Смотрит хозяйка и говорит своему мужу:

— Там вон двое гуся едят; погляди-ка, не тот ли это самый, что был у нас в духовке.

Побежал хозяин, видит — а в духовке-то пусто.

— Ишь, какой воровской народ, на даровщинку есть гусей собираются! Сейчас же платите, а не то я вам прутьями бока начешу.

А те двое и говорят:

— Мы вовсе не воры, гуся подарил нам на том вон лугу один отставной солдат.

— Да вы мне головы не морочьте! Солдат здесь и правда был, но ушел он, как человек честный, за ним я следил. Вы — воры и должны платить.

Но им уплатить было нечем, — взял тогда хозяин палку и выгнал их из харчевни.

А Брат-Весельчак шел себе своею дорогой и пришел в одно место, где стоял красивый замок, а рядом с ним была плохая харчевня. Зашел он в ту харчевню, попросился переночевать, но хозяин ему отказал и объяснил:

— Места у меня больше свободного нету, дом полон знатных гостей.

— Вот так странное дело, — сказал Брат-Весельчак, — идут к вам, а не в богатый замок.

— Да, — ответил хозяин, — есть тому причина: кто ни пробовал в том замке поспать одну ночь, тот живой назад не возвращался.

— Что ж, если другие пробовали, — сказал Брат-Весельчак, — то и я хочу попробовать.

— Нет, вы лучше это дело бросьте, — сказал хозяин, — а то головой поплатитесь.

— Да, но ведь не сразу же и головой-то платиться, — сказал Брат-Весельчак, — вы мне только дайте ключи да еды повкусней и что-нибудь выпить.

Дал ему хозяин ключи, еды да питья, и пошел с тем Брат-Весельчак в замок; поел он вкусно и спать ему захотелось; лег на землю, кровати там не было. Вскоре он заснул, а ночью разбудил его страшный шум. Просыпается, видит — в комнате девять страшных чертей, сошлись вокруг него и плясать начали. А Брат-Весельчак и говорит:

— Пляшите себе, сколько вам влезет, а близко ко мне не подступайте.

Но стали черти напирать все ближе и ближе, и вот почти лезут уже своими мерзкими ногами в лицо.

— Потише, потише, чертовы привиденья, — сказал он; а те лезут, напирают все больше и больше. Разозлился тут Брат-Весельчак и как крикнет:

— Эй, вы, а не то я живо наведу порядок! — выхватил ножку стула и кинул в самую их середину.

Но девять-то чертей против одного солдата было чересчур многовато, и когда он колотил одного из передних, остальные хватали его за волосы и безжалостно их вырывали.

— Черт возьми, — кричал он, — сейчас мне туго придется, но погодите! Все девять в мой ранец, марш! — И — раз-два — кинулись они туда; захлопнул он ранец и бросил его в угол. Стало вдруг тихо, и Брат-Весельчак улегся снова и проспал до самого позднего утра.

Явился хозяин и тот дворянин, которому принадлежал замок, — хотелось им посмотреть, что тут с солдатом вышло. Увидали они его в полном здравии и веселым, удивились и спрашивают:

— Что, разве вам духи ничего не сделали?

— Еще чего не хватало! — ответил Брат-Весельчак. — Они все у меня уже в ранце. Вы можете теперь совершенно спокойно жить в своем замке; отныне ни один не будет там разгуливать.

Дворянин поблагодарил его, наградил щедро и предложил остаться у него на службе, хотел его обеспечить на всю жизнь.

— Нет, — ответил солдат, — я уж привык всюду бродить, пойду себе дальше.

И ушел оттуда Брат-Весельчак, зашел по пути в кузницу и положил ранец с девятью чертями на наковальню и попросил кузнеца и его подмастерьев ударить как следует. Ударили те изо всех сил большими молотами, и подняли черти жалобный вой. Открыл солдат ранец, глядь — лежат восемь из них мертвые, и только один, тот, что сидел в складке, остался в живых. Вылез черт оттуда и направился опять в ад.

Долгое время еще странствовал по свету Брат-Весельчак, и кто знает об этом, мог бы немало о том порассказать. Наконец стал он стар и подумал о смерти; вот направился он к одному отшельнику, известному своим благочестием, и говорит ему:

— Я от странствий устал, хотелось бы мне попасть в царство небесное.

Ответил отшельник:

— Есть два пути: один из них широкий и приятный, он ведет в ад, а другой узкий и трудный — и ведет он на небо.

«Был бы я дураком, — подумал Брат-Весельчак, — если бы вздумал идти узким и трудным путем».

Он собрался и двинулся по широкой, приятной дороге и подошел, наконец, к большим черным воротам, а были то врата ада. Постучался в них Брат-Весельчак; выглянул привратник посмотреть и узнать, кто там такой. Увидал он Брата-Весельчака, испугался, а был это как раз тот самый девятый черт, что сидел у солдата в ранце и выскочил из него с синяком под глазом. Поэтому он быстро задвинул засов, побежал к старшему черту и говорит:

— Стоит там один парень с ранцем за плечами, хочет сюда войти, но вы его ни за что не впускайте, а не то захочется ему весь ад в ранец упрятать. Был я однажды в том ранце, и здорово он меня молотом отколотил.

И крикнули Брату-Весельчаку, чтоб проваливал он оттуда, что его, мол, сюда не пустят никак.

«Если они не хотят, чтоб я у них был, — подумал он, — то надо мне будет посмотреть, не найду ли я пристанища себе на небе. Надо же мне где-нибудь да находиться».

Повернулся он и отправился дальше; шел он, пока не пришел к вратам рая, и постучался туда. Святой Петр как раз в это время сидел на страже у врат. Брат-Весельчак его тотчас узнал и подумал: «Вот и нашел я старого дружка, здесь дело пойдет лучше».

Но святой Петр сказал:

— Ты что, хочешь на небо попасть?

— Ты уж меня, братец, пусти, надо же мне где-нибудь да пристроиться. Если бы приняли меня в ад, то я сюда и не пришел бы.

— Нет, — сказал святой Петр, — тебе сюда не войти.

— Ну, раз не хочешь меня впускать, забирай тогда и свой ранец; раз так, то не хочу я иметь от тебя ничего, — сказал Брат-Весельчак.

— Что ж, давай его сюда, — сказал святой Петр.

Тогда солдат протянул ранец сквозь решетку на небо, а святой Петр взял его и повесил рядом со своим креслом.

И говорит тогда Брат-Весельчак:

— А теперь хочу я сам к себе в ранец попасть.

Шмыг — и был он уже там и сидел теперь на небе, и пришлось святому Петру там его и оставить.

Портной в раю

Получилось так, что Бог в один прекрасный день задумал пройтись по райскому саду и взял с собою всех апостолов и всех святых, так что на небе никого не осталось, кроме Святого Петра. Господь приказал Петру во время своего отсутствия никого не впускать в рай, а потому Петр и стоял на часах.

Немного спустя кто-то возьми и постучись. Петр спросил: “Кто там и что нужно?” Тоненький голосок отвечал ему: “Я честный бедняга-портной и прошу о пропуске в рай”. — “Да, знаем мы вас, честных! — сказал Святой Петр. — Честен ты, как вор на виселице, а у самого небось лапа загребистая и куда как искусна насчет урезки чужого сукна! Не войдешь ты в рай — Господь запретил мне впускать кого бы то ни было, пока он будет сам в отсутствии”. — “Сжальтесь надо мной! — воскликнул портной. — Ведь эти маленькие обрезочки, которые сами собой отпадают от сукна, даже и за воровство почитать нельзя, об них даже и говорить-то не стоит. Извольте видеть, что я вот хромаю и пузыри у меня сделались на ногах от долгого пути сюда… Как же вы хотите, чтобы я еще назад шел? Вы уж только впустите меня, уж я там приму на себя всю черную работу. Я и с детьми готов возиться, и свивальники их стирать, и лавки те мыть и обтирать, на которых они играют, и платье их штопать”.

Святой Петр поддался состраданию и приотворил дверь рая ровно настолько, чтобы хромой портной, худой и тощий, мог-таки проскользнуть в рай. Он должен был приютиться в уголке за дверью и там сидеть смирненько и тихонько, чтобы его не приметил Господь, когда вернется, и не прогневался на него.

Портной повиновался, но чуть только Святой Петр вышел за двери, портной поднялся со своего места, пошел бродить по всем закоулкам неба и все осматривал с любопытством.

Наконец пришел он к месту, на котором стояло много прекрасных дорогих стульев, а среди них кресло из чистого золота, украшенное сверкающими драгоценными камнями; это кресло было значительно выше прочих стульев, а перед ним стояла золотая скамейка для ног.

Это и было то кресло, на котором сидел сам Господь, когда бывал у себя дома, и отсюда он мог видеть все, что происходило на земле.

Портной остановился и долго смотрел на кресло, потому что оно ему понравилось более всего остального. Смотрел, смотрел и не мог воздержаться от желания посидеть на этом кресле — взобрался на него и сел.

Тогда увидел он все, что происходило на земле, и обратил особенное внимание на старую, безобразную бабу, которая полоскала белье у ручья и тихонько отложила в сторону два покрывала. Портной так разгневался на это, что схватил золотую скамейку и швырнул ее с неба на землю в старую воровку. Но так как он не мог вернуть скамейку с земли, то потихоньку соскользнул с кресла, уселся на свое прежнее место за дверью и сделал вид, будто он и воды не замутил.

Когда Господь Бог со своей небесной свитой вернулся в свои небесные покои, то, конечно, не заметил портного за дверью, но когда опустился в свое кресло, то увидел, что скамейки при нем не было.

Он спросил у Святого Петра, куда девалась скамейка, и тот не знал, что ему ответить. Тогда Господь спросил Петра, не впускал ли он кого-нибудь. “Не знаю, кто бы сюда мог войти, — отвечал Петр. — Разве только хромой портной, что сидит и теперь еще за дверью”.

Тогда Господь приказал позвать портного и спросил его, не он ли взял скамейку и куда он ее девал. “Ах, Господи, — радостно отвечал портной, — я ту скамейку, разгневавшись, швырнул на землю в старуху, которая на моих глазах украла из стирки два покрывала”. — “О ты, лукавец! — сказал Господь. — Да ведь если бы я вздумал так судить, как ты судишь, что бы я с тобою-то должен был сделать? Как ты думаешь? Ведь тогда бы у меня здесь ни стульев, ни скамей, ни кресел, ни даже кочерги не осталось — все бы пришлось побросать на вас, грешников! Отныне ты не можешь долее оставаться на небе, убирайся за ворота — знай, куда ты попал! Здесь никто не смеет карать, кроме меня, Господа”.

Петр должен был опять выпроводить портного из дверей рая, и так как у того башмаки были рваные и ноги в пузырях, то он взял в руки палку и отправился в покой, где сидят в царстве небесном благочестивые солдаты и проводят время в веселье.

Народные русские легенды А.Н. Афанасьева

Христос-странник

Однажды Христос и апостол Петр пришли поздно вечером в деревню. Господь хотел искать ночлега в бедной избушке, но св. Петр настаивал, что они могут пойти в один из богатых домов, где во всем достаток. Господь не удерживал его; позволил ему идти, а сам присел подле бедной избушки. Петр отправился в самый что ни на есть богатый дом. «Здесь во всем изобилие, здесь дадут нам добрый ужин и хороший ночлег!» — думал он; но ошибся. Грубо отказала ему хозяйка: «Нет у меня для бродяг ни ужина, ни ночлега!» Рассердился Петр, однако не потерял надежды и пошел в другой дом. И здесь, и в третьем доме получил он точно такой же отказ. С досадою вернулся он наконец к Спасителю. «Пойдем, поищем в этой избушке», — сказал Господь, и оба вошли в хижину. Они застали хозяйку с детьми за столом. Повсюду заметна была нищета. «Ну, хорошо мы будем приняты, — подумал Петр, — у бабы у самой нет ничего!» Но он ошибся. Когда Господь попросил ужина и ночлега, хозяйка-вдова отвечала: «Если вы не побрезгаете тем, что есть у меня, — я очень рада вас угостить». Господь был всем доволен. Вдова тотчас встала и вышла; немного погодя воротилась и принесла чашку супу. Она извинялась, что суп не довольно жирен; она охотно бы приготовила его жирнее, да масла нет. «Петр, — сказал Спаситель, — считай глазки ́ (плавающие поверх кружки́ растопленного масла, – прим. ред.), что в супе плавают!» Апостол сосчитал глазки; их было более шестидесяти, и то считая непристально. Когда они поели и стали собираться на чердак, где приготовила вдова им постели, Спаситель отсчитал столько же золотых монет, сколько плавало в супе глазков, и подарил их вдове. Бедная женщина не знала, что делать от радости.

Рано утром пошла она в соседний богатый дом за молоком, чтобы изготовить странникам хороший завтрак, и рассказала тамошней хозяйке, как щедро наградили ее странники за плохой суп: они дали столько же золотых монет, сколько плавало в супе глазков. Богатая крестьянка была жадна на деньги. Она сказала вдове, чтобы та ничего не варила для странников, что она сама желает их пригласить, что у ней всего много, и суп может быть изготовлен лучше. Когда передала о том вдова св. Петру и Спасителю, Господь сказал: «Пойдем, Петр!» Они пошли в дом той крестьянки, сопровождаемые благословениями вдовы. Богатая крестьянка приготовила им жирный-жирный суп. «Если они так щедро заплатили за худой суп, — думала она, — то как же заплатят за хороший!» — «Петр, — сказал Господь, — считай глазки, что в супе плавают». — «О Господи! — воскликнул Петр, которому суп показался очень вкусным, — суп так хорош, что весь жир на нем слился в один глаз. Хозяйка заслуживает, чтоб ты вознаградил ее вдвое больше». Уходя, Господь подарил крестьянке только один золотой. Она была недовольна этим, однако Господь не дал ей ничего более: «Сколько глазков, столько и золотых!»

Дорогою осуждал Петр Господа, но Господь сказал: «Петр, не в величине достоинство дара, а в той внутренней цели, с какою он дается. Истинно говорю тебе, что худой суп бедной вдовы в шестьдесят раз более стоит, чем вкусный суп богатой крестьянки».

Апостол Петр

Однажды рядом с Спасителем шел апостол Петр, весь погруженный в думы, вдруг он сказал: «Как хорошо, думаю, быть Богом! Хоть бы мне на полдня сделаться Богом, после я опять готов быть Петром». Господь усмехнулся и сказал: «Пусть будет по твоему желанию, будь Богом до вечера!» Между тем приблизились они к деревне, из которой крестьянка гнала стадо гусей. Она выгнала их на луг, оставила там и поспешила назад в деревню. «Как, ты хочешь оставить гусей одних?» — спросил ее Петр. — «А что, неужли стеречь их и сегодня? У нас нынче храмовый праздник», — возразила крестьянка. — «Но кто же должен беречь твоих гусей?» — спросил Петр. — «Пусть Господь Бог бережет их сегодня!» — сказала крестьянка и удалилась. — «Петр! ты слышал, — сказал Спаситель. — Я бы охотно пошел с тобою в деревню на храмовый праздник; но ведь гусям может приключиться что и худое: ты сегодня Бог до вечера, ты и должен и беречь их». Что оставалось Петру? Хоть ему и досадно было, тем не менее он должен был сторожить гусей; но дал зарок, что никогда более не пожелает быть Богом.